В первой половине сезона 2019/20 года Украина существенно нарастила экспорт муки

За период июль-декабрь экспорт муки Украина экспортировала 191,8 тыс.тонн муки, что на 54,5%, или 67,3 тыс.тонн больше, чем за аналогичный период прошлого года, показывают данные профильного ведомства. За весь прошлый сезон 2018/19 года экспорт украинской муки составил 303,3 тыс.тонн.

Экспорт пшеничной муки в первой половине сезона 2019/20 года вырос до 190,7 тыс.тонн по сравнению 124 тыс.тонн за аналогичный период прошлого сезона. В сезоне 2018/19 года Украина экспортировала почти 300 тыс.тонн муки из пшеницы, отмечает Refinitiv Agriculture.

По мнению операторов украинского рынка, рекордный урожай пшеницы в Украине в 2019 году и сокращение внутреннего потребления создают предпосылки для наращивания экспорта муки. Украина собрала 28,1 млн.тонн пшеницы в 2019 году, что стало историческим рекордом.

В 2007 Казахстан вышел на первое место в мире по экспорту муки с объемом 1 млн 454 тыс. тонн, обогнав Турцию и Евросоюз. Объемы продолжали расти, достигнув пика в 2010 — 2 млн 296,7 тыс. тонн. Однако потом началось снижение, и Казахстан мировое лидерство потерял. По итогам 2015 экспорт муки составил чуть более 1,8 млн тонн.
Казахстан уступил лидерство в силу целого ряда причин. Президент Союза зернопереработчиков Казахстана Евгений Ган считает, что сами мукомолы с проблемами не справятся, и без поддержки правительства отрасль продолжит терять позиции.

Упущенное лидерство

Поддержка экспортных возможностей мукомолов — это еще и вопрос обеспечения стабильности в целом агропромышленного комплекса Казахстана. Ежегодно казахстанские крестьяне выращивают пшеницы больше, чем нужно для собственных продовольственных потребностей страны, а также больше, чем могут принять традиционные рынки сбыта. Перепроизводство чревато падением внутренних цен на зерно, и пример этого нам дал сверхурожайный 2011 год, когда Казахстан собрал под 27 млн тонн зерна, и крестьяне могли продавать его только ниже себестоимости.

И вот тут большую поддержку внутреннему спросу оказывают именно мукомолы.

В 2010 году, на который пришелся пик развития отрасли, в Казахстане, согласно статистике, работало порядка 980 мукомольных предприятий. Суммарная мощность переработки достигла 11-12 млн тонн зерна в год. С тех пор число работающих мельниц сократилось примерно до 350, но модернизации оставшихся на рынке позволила сохранить суммарную мощность неизменной.



— В лучшие времена мы закупали у казахстанских крестьян до 5,5 млн тонн зерна в год, — рассказывает Евгений Ган. — Сегодня в связи с сокращением экспорта муки мы сократили закуп зерна до 4,8 млн тонн в год. Этот объем примерно соответствует тому, сколько казахстанского зерна отправляется ежегодно на экспорт. То есть, по большому счету мы, мукомолы, – самый крупный покупатель казахстанского зерна. И благодаря нам на рынке поддерживается баланс спроса и предложения, обеспечивающий стабильность цен на зерно внутри страны. Потому что зерно мы покупаем по мировым рыночным ценам.

Помимо этого, переработка зерна дает мультипликативный эффект. Загружается транспорт, получают заказы трейдеры, идет потребление электроэнергии, да и просто появляются рабочие места.

Внутренняя конкуренция
Казалось бы, понятно – продавать продукты переработки и для экономики полезнее, и для бизнеса выгоднее. Однако в мукомольной отрасли после 2010 всё пошло не так.

Первым ударом по сектору стало повышение тарифов на транспортировку зерна. До этого момента приоритетом казахстанских агрохолдингов была доставка пшеницы до черноморских портов. С повышением тарифа такой путь стал невыгоден. Крестьяне начали искать другие рынки – и вышли на Среднюю Азию, которая ранее была основным рынком сбыта казахстанской муки. Таким образом, возникла внутренняя конкуренция между зерном и мукой казахстанского производства, поскольку оба товара пошли в одни и те же страны. И эти страны встали перед выбором, что им выгоднее покупать. Вполне логично, что выбор они сделали в пользу зерна, одновременно с этим начав активно развивать собственную мукомольную отрасль.

Кроме того, в соседних странах были применены государственные меры, призванные поддержать внутреннюю переработку.

Например, Узбекистан ввел акциз на импортную муку в размере 15%. Через несколько лет, в 2014, пошлину снизили до 11%. Но тут же увеличили ввозную пошлину на макаронные изделия с 15 до 30%.

Примерно такая же ситуация и в Таджикистане: там импортер оплачивает входной НДС по муке в размере 18%, а по зерну – 10%. Это тоже создает условия для экспорта казахстанского зерна, а не муки.
Киргизия вообще отменила НДС на ввозимую пшеницу, и это тоже создает условия для развития собственного мукомолья.

Союза зернопереработчиков Казахстана на межправительственных комиссиях этот вопрос не раз поднимал, но безрезультатно.

— К сожалению, я должен констатировать, что наши переговорщики не могут твердо отстаивать позиции, защищающие интересы отрасли, — говорит Евгений Ган. — Да, страны-импортеры действуют абсолютно правильно, исходя из своих интересов. Но и Казахстану нужно точно также отстаивать свои позиции, и спокойно применять зеркальные меры в случае введения преград для казахстанского экспорта. К сожалению, пока такие механизмы не созданы.

Отметим, что в Казахстане нет уполномоченного органа, который был бы ответственен за развитие экспорта переработанной сельхозпродукции. Соответствующий департамент существовал в структуре МСХ РК, но несколько лет назад был ликвидирован. Так что мукомолы остались один на один со своими проблемами. Да, существует агентство по продвижению экспорта KAZNEX INVEST, но его инструменты ограничены помощью в сертификации, организации выставок и прочими мелочами. Системные меры развития экспортного потенциала не в его компетенции.

Рынок сегодня
Долгое время именно Узбекистан был основным покупателем казахстанской муки, занимая 75% экспортного рынка: в 2011 туда уходили три из четырех экспортных вагонов. После того как в Узбекистане стало активно развиваться собственное мукомолье, экспорт казахстанского зерна туда стал расти, а муки – падать. В 2014 эти объемы сравнялись, а в 2015 зерна в Узбекистан ушло уже намного больше, чем муки.

Тенденцию красноречиво иллюстрируют такие цифры: в 2007 Казахстан экспортировал в Узбекистан 157 тыс. тонн зерна и 732 тыс. тонн муки. А в 2015 туда ушло 1 млн 405 тыс. тонн зерна и 818 тыс. тонн муки. В нынешнем году разрыв будет еще больше.

По итогам первой половины 2016 Казахстан отгрузил на экспорт порядка 1 млн тонн муки. Основные получатели – Узбекистан, Таджикистан, Афганистан, Киргизия, Туркменистан Небольшие объемы эпизодически отгружаются в Китай. При сохранении таких темпов годовой объем экспорта может составить 2 млн тонн, что очень неплохо. Но мукомолы не спешат заряжаться оптимизмом.

— Если присмотреться к сегодняшней структуре экспорта, то становится понятно, насколько тут все зыбко, — поясняет Евгений Ган. — Сейчас рост экспорта идет только за счет расширения одного направления – Афганистана. Но рынок этой страны очень хрупкий, и все может поменяться молниеносно. Дело в том, что рядом там есть мощный производитель зерна, Пакистан. Им проще работать с Афганистаном, чем нам. В последние три года у Пакистана есть проблемы с производством зерна, и только благодаря этому поставки казахстанской муки в Афганистан увеличились. Но мы уже проходили это в недавнем прошлом. В 2010 объем поставок РК в Афганистан составил 790 тыс. тонн, а в 2011 рухнул до 350 тыс. тонн, потому что Пакистан восстановил свои позиции, и нам пришлось подвинуться. Так же может случиться в любой момент. Многое там зависит не от нас, и в долгосрочной перспективе рассчитывать на Афганистан нельзя.
Это ставит вопрос о необходимости открытия новых направлений сбыта. Но потерять позиции на традиционных рынках просто, а выйти на новые неизмеримо тяжелее.

— Сложность заключается в том, что мука – традиционный продукт с очень узкой границей товарного рынка, — продолжает Евгений Ган. — Она не может продаваться, например, в Европе, потому что доставка очень дорогая. Попытки торговать мукой в России тоже успеха не приносят, потому что там хватает своих производителей, и конкуренция очень жесткая. Иранский рынок сейчас открывается для многих товаров, но мы пока со своей мукой себя там не видим. Хотя, интерес к этому направлению у нас есть. Была попытка освоения Юго-Восточной Азии – Индонезии, Малайзии и прочих стран региона. Да, рынок ёмкий, но доставка туда тоже дорогая: $50-70 на каждую тонну муки. Пока отработать более оптимальную логистику не удается. Если бы мы смогли использовать вариант с доставкой до портов Китая, а оттуда морем, то попробовали бы конкурировать на рынке ЮВА.

Мучные надежды
Казахстанские мукомолы отмечают, что их отрасль – одна из немногих в Казахстане, готовая работать в условиях ВТО. Последние пять лет она не пользуется никакими мерами государственной поддержки, не получает никаких субсидий и преференций. В том числе, правительство не проводило никакой работы по поддержке экспорта казахстанской муки: прежнее руководство МСХ РК твердо стояло на позиции, что задача ведомства — заниматься вопросами производства, а не торговли. Даже в стратегической программе развития АПК Казахстана «Агробизнес 2020» о развитии экспортного потенциала продукции переработки не сказано ни слова.

Однако опыт соседних стран показывает, что если правительства выделяют силы и средства на развитие экспорта, то эти затраты окупают себя в перспективе.

— Мировой рынок муки растет, — рассказывает Евгений Ган. — 7-8 лет назад он составлял 12 млн тонн в год, а сейчас находится на уровне 14 млн тонн. Но мы за этот период не увеличили, а сократили свою долю на нем, потеряв лидирующие позиции. Поэтому, с учетом современных реалий и вызовов, я считаю, что правильно было бы реформировать наше аграрное ведомство, превратив его в министерство сельского хозяйства и продовольствия. Это даст перенести центр тяжести с только производства на производство и переработку.
Президент Союза зернопереработчиков Казахстана полагает, что такая ситуация во многом сложилась из-за политики прошлого руководства МСХ РК. Бывший министр сельского хозяйства Казахстана Асылжан Мамытбеков больше внимания уделял зерновой, а не мукомольной отрасли. Поэтому с новым руководством министерства переработчики сейчас связывают определенные надежды.

— Опыт последних двух лет убедительно показал, что торговля сырьевыми ресурсами хороша только до определенного момента, — анализирует Евгений Ган. — Перенесемся в другую плоскость: сегодня перед Минсельхозом стоит задача по итогам 2016 отправить на экспорт 60 тыс. тонн мяса. Но почему мы хотим торговать мясом, а не высококачественными мясными изделиями? Выезжая за пределы Казахстана, я всегда везу казахские национальные мясные изделия в подарок, и их встречают на ура. А мы на уровне государства дальше продажи сырого мяса не задумываемся. То же самое – с зерном и мукой. У нас как будто тумблер внутри еще не щелкнул, мы не переключились на понимание того, что торговать сырьем — это несовременно и неперспективно.

Также мукомолы считают, что необходимо перестроить план развития АПК и вести всю работу «от продаж», тогда как сейчас Минсельхоз планирует работу «от производства». Но бизнесу неинтересно работать на склад, ему еще на этапе планирования нужно понимать, куда пойдет товар. Поэтому мукомолы ждут аналитической поддержки со стороны государства: анализа ёмкости внешних рынков, тенденций их роста, определения потенциала сбыта. И уже исходя из этих данных, переработчики готовы наращивать производство.

— Наша, мукомолов, беда в том, что мы опередили на несколько этапов развитие других секторов казахстанской экономики, — говорит Евгений Ган. — И мы на внешних рынках уже сейчас делаем то, о чем пока не задумываются другие наши отрасли. Они тоже к этому придут, и перед ними встанут те вопросы, которые сейчас решаем мы. Было бы хорошо к тому моменту на примере мукомольной отрасли создать систему государственной поддержки казахстанского экспорта, которая работала бы во благо всей экономики.

Автономная некоммерческая организация «Российская система качества» («Роскачество») опубликовала результаты любопытного исследования. Ее специалисты проверили 176 нарезных батонов из всех уголков России – и обнаружили немало интересного.

Всего 14 «нарезных» заслужили Знак качества, то есть соответствуют самым строгим, опережающим требованиям, 42 имеют просто повышенное качество, 94 – просто качественный товар, соответствующий ГОСТу, а еще 25 батонов изготовлены с нарушениями. Казалось бы, что можно нарушить в простейшем процессе приготовления хлеба, доступном любой мало-мальски продвинутой домохозяйке? Оказывается, практически все. Причем цена хлеба, варьировавшаяся от 12,4 до 66 рублей (привет солнечному Сахалину), практически не влияла на качество.

— В 10 батонах найдено повышенное количество бактерий. Это не то чтобы страшно, но свидетельствует о нарушениях технологического процесса. Для здоровья человека данные бактерии безвредны.

— В трех батонах из Новосибирской области обнаружено заболевание исходной пшеницы – картофельная палочка, причем продукция двух хлебокомбинатов буквально воняла ею. По всей видимости, зараженную муку производители купили в одном и том же месте – в Китае или Казахстане. Картофельная болезнь сама по себе для человека не опасна, но есть такой хлеб, конечно, не стоит. О грубых нарушениях инспекторы сообщили в соответствующие органы.

— Зачастую в хлебе превышена зольность, в первую очередь это относится к сибирским батонам, изготовленным, опять же, из импортной муки. Под зольностью понимают количество частичек оболочки зерна; в муке высшего сорта таких частичек вообще практически не должно быть. И если производитель пишет, что хлеб изготовлен из лучшей муки, а зольность при этом превышена, значит, мука, скорее всего, была первого, а не высшего сорта. Стало быть, кто-то лжет – или производитель муки, или хлебокомбинат. Чаще всего такой обман потребителя встречается в Сибирском федеральном округе. Ну а если на упаковке написано, что мука первого сорта, претензий нет.

— Люди хотят, чтобы белый хлеб был белым. Но настоящая мука не дает нужного цвета, и тогда применяются так называемые улучшители. В том числе с использованием химических отбеливателей. Закупают их за границей, причем зарубежные производители далеко не всегда полностью сообщают состав своих смесей. Скажем, иногда применяются запрещенные в Европе (как пищевая добавка) броматы – впрочем, в контрольных батонах (кроме семи) обнаружены лишь остаточные следы этих опасных канцерогенов. Еще в двух случаях зафиксировано повышенное (в 11 и 14 раз!) содержание семикарбазида. Батоны с броматами и семикарбазидом выглядят куда аппетитнее натуральных, вот только человеческому организму такие добавки противопоказаны.

— Представьте, в хлебе бывают консерванты – а как иначе он мог храниться по 10 суток и более? Вполне легально можно использовать для этих целей сорбиновую кислоту. Впрочем, в контрольных образцах она почти не найдена – только девять торговых марок попались на этом, причем содержание кислоты крайне мало: она, видимо, не добавлялась в хлеб сознательно, а попала туда вместе с маргарином.

— Да, при приготовлении хлеба используются жиры, чаще всего маргарин, реже — подсолнечное масло. Отклонения от требований к жирности хлеба встречаются в обе стороны; впрочем, ничего трагичного в этом нет.

— Иногда нас просто обвешивают. В Томской области батон оказался аж на 30 граммов легче заявленного веса, в Рязанской — на 20, в Тюменской — на 16.
Марина Алексеенко, менеджер-технолог Российской гильдии пекарей и кондитеров, объяснила Царьграду, зачем хлебозаводы пытаются обойти закон:

Вообще-то состояние нашего хлеба неплохое, 90–99% производителей соблюдают ГОСТ. Конечно, кто-то использует добавки, иногда с нарушениями. Добавки продлевают свежесть, увеличивают объем. Но запрещенные в Европе броматы – дешевые, а ферментативные добавки, основанные на ферменте пшеницы – дорогие. Есть еще один момент: применение добавок – это неуверенность производителя в пшенице, неуверенность в муке. Если неизвестно, какого качества мука (или, напротив, известно, что не слишком высокого), на хлебозаводе подстраховываются добавками, улучшителями».

При этом она отметила, что «вся прелесть хлебопечения заключается в том, что почти вся гадость, извините за выражение, умирает в процессе хлебопечения, при 200–220 градусах Цельсия. Конечно, какая-то совсем уж ядовитая химия может сохраниться и потом повлиять на здоровье человека, но это редкие исключения».

Алексеенко считает, что в вопросе качества хлеба стоит доверять скорее маленьким частным пекарням, нежели крупным производителям. «Спасибо Роскачеству, которое обязало всех производителей писать правду на своих ценниках. И так как маленькие пекарни борются за место под солнцем, они, естественно, смотрят за качеством. Но у них и товар чаще всего более дорогой», — подытожила она.
Но продукция именно небольших пекарен не вошла в исследовательскую базу Роскачества. Специалист организации Мария-Марта Галичева заявила Царьграду:

В случае с небрендированным хлебом ситуация сложная, потому что потребитель не сможет его идентифицировать. Поэтому мы брали те торговые марки, которые продаются в федеральных торговых сетях, в местных больших магазинах, вообще в крупных торговых точках».

Интересно, что больше всего замечаний к продукции, изготовленной в Москве и Московской области. И это, как ни странно, вполне логично. Затраты на производство здесь особенно велики (аренда, зарплата, внимание контрольных органов), а розничная цена полуофициально контролируется государством. И чтобы не оказаться в минусе, производители почти вынуждены идти на различные уловки. Это подтверждает и президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский:

Все упирается в экономику. У нас цены на хлеб остаются на крайне низком уровне, одном из самых низких в мире. Может быть, только Египет продает хлеб еще дешевле, но у них это завязано на субсидировании, государственный бюджет поддерживает хлебопечение и, соответственно, обеспечивает дешевыми мукой, сырьем и материалами. У нас этого нет, а цены на хлеб трамбуются на всех уровнях власти – это важный аспект социальной политики. В итоге хлебопекам приходится жертвовать качеством – экономить на сырье, материалах. Купил плохую муку, добавил добавочек – отсюда ноги и растут».

Зерно российское, мука турецкая

Экономика российского хлеба вообще заслуживает отдельного разговора. Минсельхоз все последние годы публикует победные реляции по рекордным урожаям зерновых и рекордному экспорту. Однако мало кто знает, что завоевать часть мирового рынка нам удалось практически демпингом – мы гоним за рубеж очень дешевое зерно. Обвал рубля в конце 2014 года просто сделал Россию поставщиком-мечтой.

Но зерно – это самый простой, первичный продукт производства, такой же, как сырая нефть, живая рыба, необработанная древесина (стволы деревьев). Чем глубже переработка продукта, тем больше прибавленной стоимости остается в стране. Можно продавать сырую нефть, можно очищенную, а можно и бензин. Можно отгружать просто зерно, а можно муку и даже хлебобулочные изделия.

Но мы с вами, к сожалению, построили страну победившего сырья. Мы покупаем за рубежом бензин, сделанный из нашей нефти, консервы, приготовленные из нашей рыбы, и муку, смолотую из нашего зерна. Практически вся мука за Уралом – привозная, казахстанская или китайская. И ее качество может быть, скажем так, любым – каждый контейнер на анализ не возьмешь.

Впрочем, и к нашей муке есть вопросы. Зарубежные партнеры России весьма привередливы, они за свои копейки требуют только лучшее зерно. В результате пшеница высоких сортов уходит на экспорт, тогда как своим производителям остается что похуже. В Российском зерновом союзе не раз констатировали, что порой при выпечке хлеба используется мука из фуражной пшеницы, которую вообще-то выращивают на корм скоту.

Знаете, кто продает больше всего муки на мировом рынке? Турция, которая сама почти не выращивает пшеницу. Свои 25% мирового оборота турки держат во многом за счет российского зерна. В 2016 году они закупили за рубежом пшеницы на 892 млн долларов, причем более 55% по цене (значит, по объему и того больше) – в России. Они использовали значительную часть этого зерна для собственных нужд, а часть перепродали за границу в виде муки, заработав на этом 1,08 млрд долларов. Второй в мире экспортер муки – Казахстан: казахи почему-то не стесняются перерабатывать свое и купленное в России зерно. Доля России видна под микроскопом: 1,7% мирового рынка. Не лучше складывается для нас ситуация с крупами (около 2% рынка) и готовыми хлебобулочными изделиями (1,1%).

Понятно, что это достаточно компактные и высококонкурентные рынки, пробиться на которые довольно сложно, но складывается ощущение, что мы даже не стараемся. Организовать в России производство, дать людям работу, получать больше прибыли? Оставьте, мы лучше засеем новые территории и продадим еще больше зерна. Хотя в масштабах российской экономики получаемые от зернового экспорта 4–5 миллиардов долларов в год – деньги не слишком заметные, тем более что маржа у наших продаж, повторимся, минимальна.

Издержки такого подхода и чувствуют жители Сибири и Дальнего Востока, вынужденные покупать дорогой хлеб из низкокачественной импортной муки.

Что-то есть в этом нездоровое, причем не столько в хлебе (первый и даже второй сорт муки – не брак), сколько во взглядах на жизнь. Нас медленно, но очень верно затягивает в свою трясину потребительское, сырьевое отношение и к ресурсам, и друг к другу.

Номенклатура сырья, производимого и вывозимого из России, не ограничивается только углеводородами. Не меньшую роль в структуре экспорта играет золото полей. Этот процесс вроде бы должен идти только на пользу стране, однако ситуация не так проста, как представляется на первый взгляд. Большая протяженность сельхозземель и колоссальная разница в климатических условиях формируют очень динамичную ситуацию на зерновом рынке. Годы рекордных урожаев сменяются региональными коллапсами. Слабая предсказуемость рыночных условий и давление внешних факторов создают местами избыточное давление на переработчиков зерновых, которые, в свою очередь, передают свою неустойчивость клиентам, а те — каждому потребителю. Можем ли мы совместными усилиями изменить ситуацию? Есть ли в мире страны, экспортирующие продукты переработки, а не сельскохозяйственное сырье, можем ли мы адаптировать их опыт?

В качестве примера рассмотрим экспорт муки как продукта переработки пшеницы. Несмотря на общий рост, на внешних рынках мы занимаем менее 2%, уступая лидерство Турции, Украине и Казахстану. За 2017 год Россия экспортировала лишь 202 тыс. т. Это менее 2% общего объема производимой в стране муки (по данным Росстата, производство муки в РФ составляет 9 млн т в год). Лидирует на рынке Турция (3,6 млн т за 2017 год). Успех этой страны обеспечен совместными действиями сельхозпроизводителей, переработчиков, экспортеров и государства в лице Турецкого комитета по зерновым, направленными на максимизацию общей выгоды всех участников. Первая группа мер, реализуемых совместно, направлена на балансировку рынков сырья: с одной стороны, выдаются сельхозкредиты, страхуются посевы, с другой — субсидируются перевозки сырья до мест переработки и экспортных операций, а также предоставляется компенсация экспортерам до уровня экспортного паритета.

Вторая группа мер направлена на продвижение продукции на межгосударственном уровне и помимо участия в выставках включает помощь в анализе рынков сбыта и формирование устойчивых связей с иностранными партнерами. С разной степенью участия государства аналогичные совместные действия реализуются в Казахстане и на Украине.

В России пока сделан лишь первый шаг. Создана Ассоциация экспортеров муки из пяти крупнейших участников экспорта зерновых, на долю которых приходится около 80% российского экспорта муки. Реализация дальнейших мер и использование турецкого и другого иностранного опыта будут способствовать наращиванию объемов экспорта продукции высокой добавленной стоимости до 2 млн т и дадут возможность заработать дополнительно $1 млрд экспортной выручки.

Елена Мамичева, административный директор ОАО «Ленинградский комбинат хлебопродуктов им. С.М. Кирова»