Поразительно, но факт: руководство акимата Туркестанской области провалило работу во вверенном ему регионе по стабилизации ситуации в АПК и теперь перекладывает проблему с больной головы на здоровую.

Задумайтесь: в единственной на всю республику области возник коллапс с выращенными фермерами овощами – так называемый «капустный скандал». В других регионах, в частности южных – почему-то руководство областного акимата не допустило подобного развития событий.

Почему-то везде, кроме Туркестанской области фермеры законтрактованы: если не на экспорт, то на внутренний рынок. Если в связи с коронавирусом и глобальным кризисом продовольствия, который сейчас шагает по планете, когда отдельные страны вводят временные ограничения на экспорт или квотирование продаваемой за рубеж сельхозпродукции, какие-то контракты и срываются, то, извините, где ваши овощехранилища, где оптово-распределительные центры?! Не нужно всем окружающим рассказывать сказки про то, что капуста и лук портятся за два дня.

Если у вас негде хранить овощи с полей, чтобы переждать временные трудности, если вы не в силах помочь своим фермерам – договориться о поставках продовольствия в любой нуждающийся в свежих овощах регион страны, то мне просто жаль фермеров Туркестанской области. Что им на голову посадили такое немощное административное управление. Которое, мало того, чтобы помочь реальными делами – начинает использовать беду своих дехкан в политических целях, для дешевого фейсбучного хайпа и плетения политических интриг.

При этом, стоит напомнить, что на вершине акимата Туркестанской области сидит бывший министр сельского хозяйства РК, экс-вице-премьер правительства Умирзак Шукеев – человек, по идее, не такой далекий от сферы сельского хозяйства.

Его правая рука, «главный консультант» по сельскохозяйственным вопросам – ныне не востребованный на государственной службе, а потому, наверное, постоянно брюзжащий в Фейсбуке Асылжан Мамытбеков – на минутку, дольше других министров руководил Минсельхозом Казахстана – более 4 лет с 2012 по 2016 годы.

Вот скажите теперь: как эти люди умудрились провалить работу в отрасли АПК всего лишь на территории одной-единственной области? Причем, они как-бы ни при делах: виноваты все остальные – Минсельхоз, правительство, ЕАЭС (в России же якобы отказались покупать капусту из южного региона Казахстана), наверное, сам президент Токаев, раз он издал указ о мерах продовольственной безопасности в период карантина.

Возможно потому что основной их задачей является «постоянное удержание на плаву» — как-бы Минсельхоз Казахстана и кабинет министров окончательно не помножили на нуль государственные субсидии, которые еще идут аффилированным с ними животноводческим компаниям.

Вот и сидят в кабинетах – интригуют, иногда привлекают блогеров, чтобы те покричали-повопили о горькой судьбинушке отечественного сельского хозяйства без Шукеева-Мамытбекова. А чтобы пойти строить овощехранилища или договариваться, пробивать продажи… вот с этим у Умирзака Естаевича и Асылжана Сарыбаевича давно напряженка.

Уж поверьте – знаю о чем говорю, потому что работал с ними. Они жутко обленились: не знаю, когда это случилось, но я застал их такими.

Во-первых, все всегда переводят на деньги: и то, что надо и то, что не надо. Если что-то нельзя по-быстрому продать, то зачем развивать эти направления. Например, аграрная наука – зачем ее финансировать, если она не приносит сиюминутный гешефт. Кто знает, возможно установка холодильного оборудования для временного хранения овощей, для этой команды из той же оперы.

Во-вторых, все «косяки» всегда прикроют: нанятые блогеры, журналисты, псевдоэксперты-попрошайки, праздношатающиеся общественные деятели, торгующие лицом – неважно. Все это приводит к тому, что можно делать что хочешь или не делать ничего – какая разница, «блохеры» все заполируют как надо и стрелки куда надо переведут.

Вот, давайте, разберемся: кто в акимате Туркестанской области отвечает за отрасль сельского хозяйства в регионе. Кто ее курирует и несет ответственность за любой форс-мажор или бардак на вверенном участке. Или, хотите сказать, что в администрации Туркестанской области занимают должности привилегированные люди: они могут отдыхать, кайфовать, пиариться на работе или делать что-то не то, а за них пусть отдувается и разгребает все завалы правительство. Так что ли?!

Пожалуйста – заместитель акима области Улан Тажибаев. Кто это, спросите вы и я вас пойму. Потому что человек где-то с середины нулевых как хвостик бегает за Шукеевым и самостоятельно, так понимаю, никуда не трудоустраивается. Мне страшно представить, что с ним станет, когда по каким-то причинам не станет Шукеева. Он окажется безработным, умрет с голоду, вынужден будет эмигрировать и там устроиться таксистом Uber? Вопрос то не праздный, потому что – на секундочку – этот специалист был целым CEO Фонда национального благосостояния «Самрук-Казына», ни много ни мало управлял всеми человеческими ресурсами этого гигантского финансового монстра. И что?!

Наслышены ли мы о кадровых успехах ФНБ «Самрук-Казына» в течении долгих лет, пока Шукеев командовал этим мощным финансовым левиафаном. Кроме странной трансформации, разговоры о которой канули в Лету сразу же, как с «Самрука» снялась команда нынешнего акима Туркестанской области и припомнить-то нечего.

Может быть транснациональные корпорации со всего мира умоляют талантливейшего CEO Тажибаева прийти к ним и наладить HR в их хозяйстве? Ну хрен с ним: хотя бы с «Яндекса» или «Сбера» приглашения поступали?

Ладно с Асылжаном Мамытбековым – бывшим министром МСХ или, например, Бериком Бейсенгалиевым, еще одним CEO в бытность Шукеева в «Самруке». Ну оказались они без Умирзака Естаевича никому не нужны: один сидит тихо, другой иногда «шкрабит» в соцсетях. Но ведь это же УЛАН. Этот же человек рассматривал кандидатуры действительно профи-иностранцев с хорошим послужным списком, богатым опытом управления в компаниях с мировым именем, давал добро или отказывал в их приеме в наш колосс из денег, нефти и инфраструктуры…

И теперь не может решить вопрос с капустой в двух районах области: где ее хранить и куда продавать? Но виноват, конечно, в этом не он.

Вообще, это еще раз доказывает, какой хаос на самом деле творится в окружении некоторых наших жутко переоцененных чиновников, какие кадры они в реальности подбирают под себя. А потом сидят и думают, как бы привлечь блогеров, которые «замарафетят» их стыд и срам.

Меня еще удивляет какая-то патерналистская позиция по отношению к соседней России и ЕАЭС. Работая у Шукеева-Мамытбекова постоянно только и слышал насмехательства по отношению к чертовой Рашке, высокомерно-пренебрежительные высказывания в адрес животноводов из «Мираторга» братьев Линник и их близкого родственника экс-председателя правительства РФ Дмитрия Медведева. Но зато как себя они хвалили и преподносили…

Более того, как только я им стал неугоден, а мои тексты перестали им нравиться, на меня организовали совершенно дичайший «вброс»: мол, я «агент Путина», потому что, видите ли, осмелился назвать свой проект «Ведомости Казахстана» якобы по аналогии с российскими «Ведомостями».

Зато, когда вопрос касается денег, у наших «продавцов» все просто: купили скот в соседней Рашке – загнали его узбекам; с капустой форс-мажор – пусть Минсельхоз договаривается с Рашкой, заодно решает там с холодильными камерами для хранения овощей.

Может хватит уже, пора бы и собственные регионы накормить. Вместо того чтобы демонстративно уничтожать капусту и снимать с себя всякую ответственность, организовали бы фуры в Шымкент, Алматы, Нур-Султан, северные области Казахстана. Не верю в эти байки, что для вашей капусты и лука не найдется ни одного хранилища во всем Казахстане. Это больше попахивает какой-то срежиссированной провокацией, где интересы фермеров просто брошены в пекло неуемных политических амбиций – дутых и не подкрепленных никаким кадровым, профессиональным потенциалом.

Валерий СУРГАНОВ

Фермерские ведомости

В мире ближайшего будущего выиграет тот, кто сделает ставку на производство «запасов продовольствия» своими орудиями труда.

В период скачущей девальвации тенге, ослабления национальной валюты далеко за 400 тенге по отношению к доллару, закрытия границ не только Казахстана, но и практически всех стран мира из-за пандемии коронавируса, закрытия внутренних границ и периметров – регионов и городов, вынужденный простой бизнеса и прекращения деловой активности, остается одна из немногих отраслей, которая живет и будет жить дальше – это отрасль сельского хозяйства.

Напротив, именно в период тяжелого стресса, который переживают национальные системы здравоохранения всех государств, экономического корона-кризиса в глобальном масштабе, именно агропромышленный комплекс является одновременно и страховочным тросом, и локомотивом буквально для целых регионов планеты, отмечают Фермерские Ведомости.

Не повезло тем странам, кто в силу географических или структурно-экономических причин не обладал развитым АПК и всегда рассчитывал на поставки импортного продовольствия. Переживаемый ими кризис может усугубиться вдвойне, так как многие страны-поставщики продовольствия в настоящее время ограничивают, вводят квоты на экспорт сельскохозяйственной продукции. А даже то продовольствие, которое вывозится на мировой рынок резко поднимается в цене – либо самими странами-экспортерами, либо компаниями-перекупщиками.

ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ СУБЪЕКТНОСТЬ

В одночасье пшеница, ячмень и кукуруза, мясо птицы, овощи и фрукты стали самыми ценными и желанными продуктами во всем мире. Конечно, их ценность умные люди не преуменьшали и раньше, однако еще недавно находилось немало «хипстеров», которые относились к труду фермеров свысока, зато преувеличивая значимость новых модных гаджетов, отдыха на Бали и возможности красиво покурить для Инстаграма.

Теперь же в условиях вызова для всего человечества и смутных очертаний будущего (каким оно будет?), высшей ценностью становятся – здоровье, безопасность и подкрепляющая эти «критерии счастья» способность производить достаточное количество продуктов питания. Ведь новый гаджет можно купить один раз в два-три года, а еда нужна каждый день. Более того, сейчас в условиях нашествия опасного коронавируса каждый день нужна не просто еда, а полезные продукты питания, повышающие и укрепляющие иммунитет.

Ведь ясно, что в наши дни больше шансов на выживаемость: начиная от того, чтобы не подцепить болезнь или в худшем случае – на ее более мягкое протекание у тех, кто готовит себе борщ с красной свеклой, морковью и белокочанной капустой, нежели у тех, кто питается чипсами и «Кока-Колой».

Одновременно взлетает роль и отрасли машиностроения – тех, кто производит орудия производства для сельского хозяйства. Возможно, что в период ушедшей реальности (хотя не все еще до конца осознали необратимые процессы, которые происходят на наших глазах), когда мир «кичился» своей глобальностью, а транснациональные корпорации выносили свои производства в страны, где можно было платить низкую зарплату рабочему персоналу, содержа у себя дома дорогостоящий менеджмент, некоторые экономики позволяли себе роскошь «оплачивать» этот менеджмент. Покупая у всевозможных ТНК и просто крупных иностранных компаний продукцию их машиностроительных заводов. Начиная от грузовых и легковых автомобилей и заканчивая сельскохозяйственной и лесозаготовительной техникой.

Разумеется, за пару месяцев мы не откажемся полностью от всего зарубежного машиностроения и мгновенно не расширим собственные мощности производства, однако тренд на ближайшие пять лет уже налицо.

Пожалуй, самим иностранным компаниям придется переориентироваться на свой внутренний рынок. Для элементарного выживания, а затем для работы в период экономического кризиса и его преодоления, больше выпускать сельскохозяйственных машин для собственного внутреннего рынка, потому что в наступающую эпоху, когда «каждый сам за себя» и «никто никому ничего не должен» (ну разве что может продать вам свое изделие по десятикратно завышенной цене), все будут озабочены тем, как-бы прокормить своих граждан и свое население. А мерилом успеха и мощи государства станет реальная экономика: кто и сколько тракторов производит своими силами, кто способен накормить свое население овощами и мясом, а кто и дальше только и делает что завозит «Джон Диры» и заморских Ангусов.

Такая ущербная экономическая модель в АПК и раньше-то не была символом успеха, а сейчас она тем более станет признаком даже не признания за собой экономического аутсайдерства, скорее она будет нести уже прямую угрозу экономической и продовольственной безопасности страны, элементарному инстинкту самосохранения нации.

Вряд ли даже автомобильные концерны устоят перед насущным трендом переориентации с каких-нибудь Luxury для богатых домов по всему миру на обеспечение посконных дальнобойщиков грузовыми автомобилями и рефрижераторами для перевозки самого необходимого и полезного для варки борща.

Аналогично, все реже и реже мы станем слышать враждебную для отечественного производства морально устаревшую риторику 90-х годов, когда приватизировали и «пилили» собственные заводы, а покупать все импортное, иностранное и «прогрессивное» за доллары, марки, фунты стерлинги и йены было модно и круто.

Нет, так уже не будет. И даже не потому, что доллар опять сильно вырос и вечно покупать все из-за рубежа становится себе дороже. Перманентная девальвация в условиях свободно плавающего курса тенге у нас идет с августа 2015 года. Скоро отметим 5-летний юбилей инфляционного таргетирования. Что, впрочем, не мешало на протяжении последних лет частично придерживаться этой же ущербной экономической модели «продадим нефть и все что надо купим на свободном рынке».

Увы, но правила свободного рынка действовать перестают. Так называемая «невидимая рука рынка» больше не работает: возник колоссальный спрос на медицинские маски, перчатки, антисептики, аппараты искусственной вентиляции легких и, казалось бы, уйма частных компаний с разветвленными филиалами, цехами и лабораториями должны были ответить на этот вызов своим предложением – заполнить рынок необходимыми товарами.

Ан нет. На поверку вышло, что вся нынешняя модель экономики с ее якобы «спросом и предложением» не работает, производственных мощностей либо нет, либо их просто не хватает. Один лишь Китай отдувается за себя и за того парня, поставляя все необходимое в страны, где процветали рыночные отношения и вроде бы всегда имелись в достатке производственные мощности.

ОПОРА НА СВОИ СИЛЫ

С орудиями производства для сельского хозяйства получится все точно также. Никто даже за большие деньги не будет спешить закрыть у нас образовавшийся спрос в рано или поздно наступившую эру после корона-кризиса. Если кто-то до сего момента еще наивно полагал, что иностранные компании начнут строить у нас свои заводы, какие-нибудь «John Deer» или «Massey Ferguson» открывать на территории Казахстана совместные производства, то сейчас самое время поставить жирную точку в этих мечтаниях.

Только опора на собственное производство или кооперация с теми, кто не слишком погряз в снобизме, знает цену добрососедским отношениям, готов передавать технологии и выживать вместе.

Потому что во времена жесткой конкуренции за продовольствие, а возможно и глобальный дефицит продуктов питания, в выигрыше, а то и просто на плаву останется тот, кто сакуммулирует в своих руках достаточно орудий производства сельскохозяйственной продукции. Тогда как сама сельхозпродукция начнет цениться не только лишь потому что ее можно по-быстрому продать на экспорт, но прежде всего исходя из возможности формирования из нее запасов, стабилизационных фондов, резервов для страны.

В этой связи весьма дельным выглядит недавнее предложение председателя правления АО «Национальный аграрный научно-образовательный центр» (НАНОЦ) Толеутая Рахимбекова о государственной поддержке в приобретении отечественной сельхозтехники личными посдсобными хозяйствами (ЛПХ) Казахстана.

Дело в том, что продукция казахстанских машиностроительных заводов в сфере АПК пользуется хорошим спросом у наших малых организованных фермерских хозяйств. Впрочем, бывает ее приобретают в свой машинный парк и крупные фермеры, некоторые агрохолдинги. Однако идея о помощи мелко-товарным хозяйствам и кооперативам в приобретении именно казахстанской сельхозтехники высказывается впервые.

«Именно мелкие крестьянские (КХ) и личные подсобные хозяйства (ЛПХ) являются основными поставщиками продовольствия на городские рынки. ЛПХ производят почти половину с/х продукции страны, а вместе с мелкими КХ на их долю приходится и все 80 % — без учета зерновых и масличных культур. Надо сказать, что делают они это без единого тиына господдержки. Более 95 % всех субсидий, дешевых кредитов, удешевленного топлива и прочих «вкусняшек» от государства достаются только особо крупным сельхозтоваропроизводителям. Главная техвооруженность таких мелких КХ и ЛПХ – это прадедовские лопаты, вилы, ломы и кирки. И при такой «механизации» уровень производительности труда у них значительно выше, чем в крупных и средних СХТП», — заявил Толеутай Рахимбеков.

Глава НАНОЦ предложил задуматься, на какие показатели производительности труда вышло бы наше сельское хозяйство, если бы мелким сельхозпроизводителям дали бы хоть какую-то механизацию.

«На сегодня крупные фермеры благодаря доступу к кредитам уже по второму-третьему кругу обновляют свои трактора и комбайны, приобретая технику из дальнего зарубежья.

Средние фермерские хозяйства ведут обновление за счет приобретения на вторичном рынке техники, б/у у крупных, либо за счет приобретения новой, но более дешевой российской. А все старые механизмы возрастом старше 30 лет скапливаются вот как раз у мелких СХТП. Они несут большие затраты на запчасти и ненормативный расход ГСМ. Из-за чего растет себестоимость продукции, растут расходы в сельском хозяйстве, дорожает продовольствие. А если бы вот этим мелким КХ и ЛПХ дать недорогую малогабаритную технику мощностью 25, 40 лошадиных сил, прицепное/навесное оборудование. С соответствующими условиями: вознаграждение по лизингу до 4% годовых, инвестсубсидирование до 50 % от стоимости, чтобы лизинговые компании могли в залог брать саму технику и ничего другого не требовать. Создание сервиса по техобслуживанию и складов запчастей, организация системы обучения наших сельчан работе на такой технике», — констатировал Рахимбеков.

«ПОНТЫ» УХОДЯТ НА ВТОРОЙ ПЛАН

Да, актуальность этой инициативы сложно переоценить, тем более что, говоря по правде, базовое сельхозоборудование для посевов, вспомогательное прицепное оборудование, которое производится на казахстанских заводах в кооперации с иностранными партнерами, ничем не отличается от дорогих зарубежных аналогов, которые продаются в Казахстан с огромной маржой.

И если в комбайнах мы еще отстаем по производительности на 20 % от иностранцев, то те же классические трактора, произведенные у нас или на тех же американских заводах в Китае, ничем для фермеров и механизаторов не отличаются. Кроме, понятное дело, цены – которая разнится в три-четыре раза.

Вот, например, что фермер из Акмолинской области Михаил Чайка говорит о казахстанско-китайских тракторах, произведенных на отечественных заводах и точно таких же тракторах «Джон Дир», импортируемых к нам с китайского же завода одноименной компании. Причем, если новый казахстанский трактор не превышает по цене сумму эквивалентную 30 тыс. долларов, то его аналогичный американо-китайский «коллега» стоит 90 тыс. долларов и выше.

«Производительность обоих одинакова. У обоих доходит до 130 лошадиных сил, одинаково могут ходить как кормораздатчики. Что тот, что другой одинаково комфортабельны для фермера, оба с системой обогрева и охлаждения, в принципе, находятся на одной линейке. Но у «Джон Дира» побольше электроники. А так, мне достаточно сложно сказать, в чем качество одного превосходит качество другого», — прокомментировал «Ведомостям Казахстана» отсутствие критических различий для фермеров и механизаторов между нашей и иностранной сельхозтехникой Михаил Чайка.

ДВОЙНОЙ СЛОЙ ИЗДЕРЖЕК

При этом нужно понимать, что уже более крупные фермеры-собственники, позволяющие себе приобретать дорогие иностранные бренды сельхозтехники и оборудования, так или иначе все равно вынуждены вкладывать дополнительно немалые деньги в формирование своего «парка запчастей» — на всякий случай или на «черный день», потому что сервисное обслуживание импортных тракторов и комбайнов в Казахстане хромает на обе ноги: элементарно не хватает центров и запчастей, которые долго идут «как на верблюдах» из-за границы.

Поэтому-то не удивительно, что некоторые фермерские хозяйства несут еще один дополнительный слой издержек за счет того, что тратят свой бюджет загодя на запасные части к импортным сельхозмашинам, которые могут им теоретически понадобиться в период посевной – выплачивая деньги дистрибьюторам иностранной сельхозтехники до конца календарного года.

То есть, ожидание поставок запчастей бывает растягивается на 3-4 месяца.

«Триста миллионов запасных частей лежит на полках у нашей агрофирмы. Почему?! Потому что простой одного дорогого посевного комплекса или комбайна, стоит очень дорого. 15 дней весной и 20 дней осенью если ты простоял, сколько ты потерял? Мы вынуждены держать огромные запасы запчастей только на нашем складе, потому что мы не надеемся на сервис, мы абсолютно уверены, что сервис нам быстро и экстренно не сделает замену. А когда мы едем по европейским и американским фермерам, у них банального фильтра, ремня, вентилятора нигде не найдешь в запасе. Потому что у них имеется телефон: он позвонил и за шесть секунд привезли. Нет проблем, а у нас нет такого сервиса. И эта техника обходится нам очень дорого, запасные части очень дорогие», — прокомментировал «Ведомостям Казахстана» ситуацию с техобслуживанием директор агрофирмы «Родина» Иван Сауэр.

В то же время он считал и считает, что каждое уважающее себя государство должно не только обеспечить свою продовольственную безопасность, но и научиться производить собственные механизированные орудия производства в АПК.

«Должен быть откровенный конкретный лоббизм, протекционизм – как угодно пусть называется, но, если мы не начнем производить элементарные вещи, далеко не уедем. В начале 90-х или на закате Советского Союза в каждом втором колхозе стоял станок и делали гвозди. Сегодня мы в республике гвозди не делаем. Мы гвозди завозим, заклепки завозим. Хотя мы это раньше делали сами. А сегодня все покупаем. Это ненормально: да, мы угробили промышленность, да это произошло. Но мы же можем восстановить. И начинать нужно пошагово, причем без поддержки государства просто так, на такой стоимости денег и раскрутки, протекционизма в хорошем смысле слова для того, чтобы продавать эту технику, без этого всего никто не обойдется. Ведь любое государство защищает свои интересы. Почему субсидии с нашего бюджета должны уходить на поддержку иностранной сельхозтехники», — констатировал известный казахстанский аграрий.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ: НЕ ЖДАТЬ С МОРЯ ПОГОДЫ

Как видим, понимание экономических процессов, протекающих в современном мире, а в эти дни стремительно видоизменяющихся, давно созрело в экспертных, бизнес, да и в чиновничьих кругах. Недозагруженность собственного производства, зависимость от иностранной валюты и ее колебаний, беззащитность перед конъюнктурой цен на нефть, а теперь еще и перед непредсказуемыми событиями – так называемыми «черными лебедями». Это набор, способный утянуть любое государство в пропасть. Однако если создавать точки опоры внутри страны, тогда ее экономика окажется устойчивой: ей будет все равно какие цены сегодня-завтра сложатся на энергетическом рынке, насколько долго продлится карантин, согласится или откажется кто-то продавать нам дефицитный продовольственный товар и т.д. Мы всего лишь будем крепко стоять на обеих ногах, иметь необходимые запасы и средства их производства.

Уроки ЧП для АПК: продавать валютную выручку и вкладывать ее в сельское хозяйство

Не оставляя тему, почему все же провалился «мясной прорыв» предыдущего руководства Минсельхоза РК и как наладить достаточное финансирование сельского хозяйства, сделаем необходимое отвлечение на общее ЧП в Казахстане. Формально – ввиду коронавируса, фактически же – как вообще поворотный пункт на путях развития глобальной и нашей собственной экономики. И далеко не только экономики.
Для нашей аграрной темы это важно тем, что мир уже понял, а в рамках перехода мирового кризиса из вирусного в финансовый формат уяснит еще более, как важно иметь не на другом конце «Одного пути — Одного пояса», а именно под рукой производство хотя бы самого жизнеобеспечивающего.

НОВАЯ СТРУКТУРА ЖИЗНИ

В частности, и в первую очередь, самодостаточного сельского хозяйства. Причем не только производства, но и образа жизни – не кашлять друг на друга в многоэтажках мегаполисов, а расселяться пошире на земле, так оно во всех смыслах надежнее, да и комфортнее.

Для огромного и малонаселенного Казахстана спасительны не супер-агломерации, вытягивающие человеческие и ресурсные соки из окружающего пространства и продавливающие его своей тяжестью, а россыпь больших, средних и малых поселений.

Это такие заклепки, которыми только и можно прибить бесконечную ткань территории к местам обитания и жизнедеятельности людей. Само собой, поселения должны быть обустроены, связаны хорошими дорогами, вдоль дорог – лесополосы, вдоль лесополос – оросительные системы, питаемые подземными скважинами с солнечно-ветровыми насосными.

Как раньше казах садился на лошадь, чтобы преодолевать бесконечное пространство, так он сейчас должен делать это на отечественном автомобиле и бензине, а вдоль дорог должны тянутся ухоженные поля и пастбища – вот идеальный именно для нашей страны образ будущего.

Значит, на такой общий образ, а не на отдельные «прорывы» по мясу или, допустим, молоку, должны нацеливаться и конкретные программы Минсельхоза. Как бы далеко от нынешних реалий ни отстоял определенный как цель образ, двигаться к нему надо по сразу намеченной трассе, семенить же в разные стороны можно только по кругу.

Но мы взялись говорить о ЧП еще и потому, что есть сейчас реальная опасность перечеркнуть не только замечательное будущее, но и непростое настоящее агропрома – это политика «плавающего» курса национальной валюты.

Поскольку же нам требуется не просто уйти от губительного для всякого производства, имеющего основную выручку в тенге и вынужденного нести валютные затраты по импорту, «облегчения» местных денег, но и найти способ надежного и достаточного кредитования и инвестирования в собственной валюте, речь пойдет о необходимости смены не просто курсовой политики – всей экономической модели.

А это ну никак не получится без того, чтобы действующая модель доказала полную свою исчерпанность. Желательно – через заблаговременный анализ, а не тогда, когда исчерпанность выкажет себя практическими потрясениями.

СОСКАЛЬЗЫВАЮЩЕЕ РАВНОВЕСИЕ

Объявляя ЧП по коронавирусу, Казахстан привычно поступил «как все», да, собственно, иных вариантов поведения и не было.

Но чрезвычайное положение, особенно в посаженных на карантин столицах, при всей своей драматической насыщенности, все равно является лишь фоном для событий, куда более влияющих на все наше будущее. В частности, это совершенно разрушительная по своим чисто экономическим, социальным, и главное, эмоциональным и политическим последствиям девальвация национальной валюты. Уже случившаяся, и, главное – тревожно ожидаемая далее.

Главный ответственный за курс своими заявлениями только добавляет тревоги. «С учетом новых фундаментальных реалий, Национальный банк намерен способствовать формированию равновесного курса в соответствии с политикой свободного курсообразования и инфляционного таргетирования».

Читай – будет опускать тенге и дальше, потому что «равновесие» в наших условиях, это соскальзывание по наклонной плоскости, вопрос только в скорости и в том пределе, в который соскальзывание упрется.

Предела же, в собственно монетарном смысле, нет в принципе: понижение стоимости внутренних денег по сравнению со стоимостью валюты внешнеэкономических операций, как способ адаптации к дефициту этой самой выручаемой на внешнем контуре валюты, может происходить бесконечно.

Тенге от 450 к доллару можно опустить до 500, потом до 700, потом до тысячи, двух тысяч, трех, и так хоть до миллиона – любая новая сдвижка дает на какое-то время «равновесие».

Но бесконечный в чисто монетарном смысле процесс, разумеется, более чем конечен с точки зрения пределов терпения субъектов внутренней экономики, попадающих под все большее удорожание импорта, попадающего под рост цен населения и все более нервничающих властей. Особенно в условиях нынешней конфигурации власти.

Кто кого и когда опрокинет, когда наступит дестабилизация – это вопрос вариативный, но факт, что в роли факельщика сейчас впереди всех выступает Национальный банк – девальватор.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ БАНК – ЗАЛОЖНИК

С другой стороны, Национальный банк – никакой ни организатор социально-экономической, а за ней и политической дестабилизации, он сам — заложник.

У монетарного Регулятора есть два важнейших для него ограничения.

Он должен всячески экономить свои ЗВР, потому что сжигать их в попытках удержания курса тенге все равно, что солдату расстрелять все патроны посередине вражеской атаки.

И он не должен отрываться от курса рубля, потому что при отсутствующей границе, самой большой доли в импорте как раз из России и общем дефиците в торговле с нею по семь с половиной миллиарда долларов ежегодно, курсовой отрыв в одну сторону бьет по местным производителям, в другую – по казахстанским покупателям.

В этом смысле нынешний напугавший всех улет тенге на 450 все-таки как-то оправдан: это повторение российского маневра, приспустившего курс рубля в ответ на нефтяной демпинг саудитов. Но это не наши игры, и в чужом пиру нам гарантировано двойное похмелье – и от девальвации рубля, и от неспособности удерживать курс тенге при стабилизированной на том или ином курсе российской валюте.

Разница в том, что у России – надежный профицит текущего счета платежного баланса, и громадные валютные резервы. Мы же еще по прошлому году, при хороших нефтяных ценах, уже вышли на минус 5,5 млрд долларов дефицита внешних платежных операций.

А нынешнее падение нефтяных цен грозит превращением дефицита в такую яму, в которую будет бесконечно проваливаться тенге. Да, помимо ЗВР, есть еще резервы Национального фонда, но при таких дырах платежного баланса надолго их не хватит, к тому же есть еще молдаванин Стати со своими арестами.

«ПЕРВИЧНЫЕ» И «ВТОРИЧНЫЕ» ДОХОДЫ

Впрочем, драматизм ситуации лучше всего отражают как раз только что опубликованные данные платежного баланса Казахстана за 2019 год: экспорт – $65 млрд, импорт $49 млрд, первичные доходы – минус $21,8 млрд, вторичные доходы – плюс $0,3 млрд, отсюда и сальдо — минус $5,5 млрд.

Анализируем: приход валюты с экспортом, если заглянуть в прошлые данные, всего лишь на уровне 2010 года, затраты на импорт – сильно больше, но самая большая дыра платежного баланса прошлого года – это совершенно фантастические 21,5 млрд долларов «доходов», и почему-то с минусом, откуда они?

Похоже, не только курс тенге на краю затягивающей воронки валютного дефицита, но вся наша экономическая модель соскальзывает в тот же разрыв между приходящими и уходящими валютными потоками, поэтому разберемся с «доходами» не только по прошлому году, а в целом со всей такой экономической моделью.

Итак, с 2000 года, когда рост мировых сырьевых цен запустил череду «тучных лет» и по 2019 год в экономику нашей страны было заведено экспортной выручки на … $1020 млрд.

Не пугайтесь, сумма именно такая: триллион и еще двадцать миллиардов долларов. А как только вы попривыкнете к этой величине, скажу, что в страну возвращается не вся вырученная от продажи на внешних рынках валюта, а лишь та ее часть, которая необходима экспортерам для покрытия затрат внутри страны пребывания (отсюда и постоянное девальвационное давление на внутренние казахские деньги). То есть, сырья за последние 19 лет мы поставили в Европу, Китай и другие страны на полновесный триллион долларов, и еще с, не сомневаемся, полновесным гаком, оставляемом на оффшорных и иных заграничных счетах.

Затраты на импорт за тот же цикл составили $748 млрд, и еще $278 млрд ушли из казахстанской экономики в виде тех самых «первичных доходов». Которыми, расшифровываем, являются доходы, извлекаемые иностранными инвесторами и кредиторами из нашей экономики, а казахстанскими кредиторами и инвесторами – из экономик других стран.

А чтобы лучше понять, почему в итоге получается минус, вот вам иллюстрация по платежному балансу прошлого года: доходы, полученные Казахстаном от хранения размещенных в иностранных «инструментах» валютных запасов Национального фонда – 1,2 млрд долларов. По-своему, немало, но и близко не сопоставимо с тем, что выводят из экономики иностранные инвесторы и кредиторы, недаром только по прошлому году набежали итоговые минус $21,8 млрд.

Ну, а вторичные доходы, это другие текущие платежи в страну и из страны. И по ним за цикл 2000-2019 набежало (вернее, убежало) минус $9 млрд, относительно немного, и на том спасибо.

Ну, и замыкающее все входы-выходы валюты итоговое сальдо текущего счета платежного баланса – плюс $15 млрд. Смысл которых в том, что в течение всех 19 лет цикла осуществлялись компенсирующие дефицит текущего счета движения по счетам финансов и капиталов, накапливались или расходовались ЗВР Национального банка.

Впрочем, в платежном балансе всегда есть строка «ошибки и пропуски», всегда с весьма большими суммами. Поэтому компенсирующие движения валюты лучше оценить так: ЗВР с 2000 по 2019 годы выросли с 2 до 29 млрд долларов, тогда как внешний долг вырос с 13 до 158 млрд, а международная инвестиционная позиция Казахстана – с минус 11 до минус 63 млрд долларов. То есть, на 27 млрд накопленных нами валютных активов мы набрали в разы больше требующих ежегодных валютных оттоков обязательств.

НА БЕРЕГУ ВАЛЮТНОЙ РЕКИ

Если чуть округлить и посмотреть в пропорциях, то три четверти экспортной валютной выручки возвращены обратно за границу в виде платежей по импорту, а одна четверть вывезена иностранными инвесторами и кредиторами.

С непривычки можно ужаснуться тому, сколь велика доля импорта. Поневоле напрашивается восклицание, что не возобновляемые природные богатства мы обмениваем на то, что спускается в унитазы.

Но тут дело не в количестве, а качестве. Арифметика – она всегда уравнивает дебет с кредитом, сколько валюты приходит в экономику с внешнего рынка, столько же должно уйти туда же. Другое дело, — что на что меняется.

Представьте, что, по аналогии с ЕНПФ, от всего валютного потока забиралось хотя бы по 10 % ежемесячно на экономическую и социальную модернизацию. Читателю предлагаем выполнить самостоятельное домашнее (благо – карантин!) задание: прикинуть, во что превратилось бы сельское хозяйство Казахстана, или легкая промышленность, или образование-здравоохранение, или ЖКХ, если бы в них инвестировали хотя бы 100 млрд долларов.

И второе домашнее задание – посмотреть вокруг себя и на страну: что оставили после себя триллион долларов зашедшей в Казахстан валютной выручки и триллион ушедшей. Наиболее большой и зримый эффект, это «Астана – Нур-Султан». В начале сырьевого цикла это был отделанный сайдингом пятачок в центре Целинограда, ныне – реально большой и сверкающий город. Вместе с футуристическим шаром ЭКСПО-2017. Элитные застройки в Алматы и других городах – тоже следы гигантского входящего-выходящего валютного потока. Иномарки, заполнившие казахстанские дороги и города – и они принесены течением валютной реки.

Но вот на структуре и качестве не работающей на внешний рынок экономики … великая валютная река почти не отразилась, — протекла мимо. То же сельское хозяйство: импортозависимость ничуть не снизилась, собственное производство – особо не поднялось. Сельхозтехника, к примеру, в основном импортируемая, свои производства недогружены, да к тому же массированно атакуются лоббистами иностранного закупа.

Самый же драматичный итог такой внешне-ориентированной модели – та самая четверть от экспортной валютной выручки, забираемая иностранными инвесторами и кредиторами. Это – непосредственная цена, которую наша страна заплатила за отказ от национального кредитования и инвестирования, осуществленный еще в конце девяностых — начале нулевых лет, как раз на входе в экспортно-сырьевой цикл.

Представьте, что правительство не молилось бы на иностранных инвесторов и кредиторов, а само отводило бы чуточку от гигантского валютного потока на производственные и портфельные инвестиции в развитие экономики. И сейчас у Казахстана было бы не минус 63 млрд долларов сальдо инвестиционной позиции, а плюс $63 млрд. И из платежного баланса прошлого года было бы не выведено $21,8 млрд «первичных» доходов, а введено – тогда мы и близко бы не переживали за курс тенге и любые карантины.

ЧТО ДЕЛАТЬ?

И теперь, в условиях ЧП, у нас тройная задача.

Прежде всего, найти способ экстренно затянуть дыру платежного баланса, чтобы не допустить скатывания в нее курса тенге. Для чего необходим срочный и серьезный разговор с сырьевыми экспортерами, они же – иностранные инвесторы и кредиторы. Поменьше вывозить и побольше инвестировать – вот тема для переговоров.

Президент Токаев на экстренном совещании уже поставил задачу сворачивания оффшорных счетов и обязательной продажи валютной выручки – это правильно и надо усиливать такую линию.

Второе – пора и на системной основе переосмыслить основы экспортно-сырьевой модели, в частности – уходить от принципиального «невмешательства» государства в «свободно» складывающийся внешний платежный баланс. И прекращать «плавание» тенге, разумеется.

Третье же и главное – уходить от попыток суррогатного финансирования внутренней экономики через «институты развития», а создавать полноценный внутренний кредит и инвестиции. Базой для чего, в первую очередь, должны стать сельская жизнь и сельское хозяйство.

Фермерские ведомости
Петр СВОИК

Почему даже Всемирный банк не захотел финансировать наш «мясной проект», почему уже поздно, и как выйти из создавшегося тупика

Поговорим снова о сельском хозяйстве, а оттолкнемся от введенного впервые за всю нашу историю Чрезвычайного Положения. Что бы дальше ни случилось, отныне глобальный мир, конкретно наш Казахстан и каждая семья в отдельности, будут делить хронологию на «до ЧП» и после. А потому и проблемы казахстанского сельского хозяйства надо рассматривать, извлекать уроки и делать выводы, именно на фоне чрезвычайного положения.

МАЛАЯ ВЕЛИКАЯ ДЕПРЕССИЯ

Подчеркнем, что ЧП двойное: случившееся впервые в нашей истории объявление карантина, что само по себе есть стресс для населения и сложное испытание для властей, совпало с улетом курса тенге с привычных уже было 380 до 430. С пугающей своей неопределенностью дальнейшей перспективой. Девальвация нам не впервой, но такая накладка тоже добавляет жути. Тем более, что есть и третья составляющая, напрягающая своими масштабами и загадочностью причин более всего – это буквально глобальный масштаб всех надвигающихся на нас неприятностей, сообщают Фермерские Ведомости.

Есть разные версии происхождения коронавируса, и разные токования проекции собственно медицинской части на экономические и геополитические последствия. Можно говорить о полной адекватности связи между заразой и принимаемых против ее распространения мерах, можно – о совершенной несопоставимости ущерба здоровью некоторой части населения и ущерба всей мировой экономике.

Одно несомненно: специально ли это организовано, или уж так получилось, но происходящее слишком уж напоминает, точнее – предваряет, в уменьшено-тренировочном масштабе, то, что серьезные экономисты и политики все дружнее определяют, как глобальный финансовый кризис.

Обратимся к истории Великой депрессии, разразившейся в 1929 году в США: тогда миллионы и миллионы людей остались без работы и даже без жилья, многие погибали просто от голода. Депрессия всего капиталистического мира перекинулась на Европу и продлилась вплоть до Второй мировой, которую во многом и подготовила.

Но ведь никто американские заводы и фабрики не бомбил, рабочих и инженеров не расстреливал, поля танками не утюжил – гигантский производственный потенциал стоял целехоньким. Единственное, что разрушилось – платежные отношения.

И лишь потому, что банки, через которые деньги от производителей циркулировали к покупателям и обратно, одновременно играли и в спекулятивные бумажки на фондовой бирже. Крах которой обрушил и всю реальную экономику.

Тогда президент Рузвельт жестко разделил банки на работающие в реальном и «инвестиционном» (читай – бумажном) циклах, и вообще применял во-многом похожие на сталинские методы. Но с тех пор все забылось и теперь уже глобальная банковская система, обеспечивающая и реальную мировую экономику, опять по макушку в финансовых спекуляциях, из которых обратного хода уже нет.

И что же сотворил сегодня коронавирус, независимо от того, адекватно ли это собственно медицинской составляющей, или тысячекратно преувеличенно? Будь коронавирус хоть причиной, хоть поводом, но по всему миру организована Малая Великая депрессия – притормаживание наиболее важных производительных центров и частичное блокирование товарных и людских потоков в наиболее крупных центрах потребления.

Эдакая прививка перед мировым финансовым кризисом, от надвигающихся действительно опасных испытаний не защищающая, но позволяющая их прочувствовать в редуцированном масштабе, потренироваться на уровне государства, общества в целом и в отдельном человеческом масштабе.

Ни одно другое событие, таких глобальных «тренировочных» последствий вызвать не смогло. А коронавирус генеральную репетицию глобального кризиса уже организовал. В управляемом, будем надеяться, по времени и масштабу режиме. Потому что не исключено, что это не профилактика кризиса, а непосредственное его начало.

АГРОПРОМ НА БАНКОВСКОМ КАРАНТИНЕ

Так вот, о проблемах «сельхозки» — тут ведь тоже буквально перелом, чисто казахстанского внутреннего масштаба, но тоже заставляющий извлекать уроки и делать выводы.

Сменилось не просто руководство Министерства сельского хозяйства, — идет поиск новых направлений и механизмов субсидирования. Да, есть опасность в очередной раз просто все переделить, — в многолетнем приоритете было мясное животноводство, станет, допустим, молочное. Разумеется, дело не должно стоять, и аппарат должен работать, но стоит чуть отойти в сторону и посмотреть по-крупному.

А по-крупному получается … мизерно. Общий объем поддержки отрасли животноводства в 2019 году составил 115,6 млрд тенге, – это из ответа на депутатский запрос за подписью премьера Аскара Мамина.

Заглянем в статистику: объем продукции животноводства за 2019 год — 2306,4 млрд тенге, итого поддержка оказана на … 5 % от произведенной продукции. Считай, можно и не заметить.

Смотрим отчетность далее: банковские кредиты по отрасли «сельское хозяйство» на февраль этого года: 243,4 млрд тенге, а это примерно 4,5 % от предполагаемого объема сельхозпродукции на начавшийся год. Еще незаметнее.

И самое главное: инвестиции в основной капитал. Не секрет ведь, что сельчане перебиваются субсидиями и займами для получения хотя бы оборотных средств, а сколько удается вкладывать в укрепление и развитие производства?

За весь 2019 год по всему сельскому, лесному и рыбному хозяйству это 501,6 млрд тенге, то есть обновление и расширение профинансировано на 9,6 % от выпуска продукции. Да будь на полях и фермах все самое новенькое и самое высокопроизводительное, менее чем десятипроцентного инвестирования все равно было бы категорически недостаточно. А в наших условиях – считай, что и нет вложений.

То есть, если шокированных горожан еще только посадили на карантин, то агропроизводители сидят на финансовой изоляции давно, надежно и привычно.

Сделаем здесь зарубочку и анализируем дальше. Из того же ответа на запрос узнаем о новом подходе к государственной поддержке АПК: попавшие в разряд неэффективных субсидии (откорм бычков, яйцо) отменены, средства переброшены на импортозависимые (молоко, мясо птицы) позиции. Короче, приоритеты переходят от «откормочников» к «молочникам». Кто бы спорил, — им тоже надо, а на всех пятипроцентную господдержку все равно не размажешь.

Но вот вторая зарубочка – девальвация. Допустим, субсидия на закуп породистого молодняка теперь уже не для откорма, а для молочных ферм существенно повышена, но – в уже сильно подешевевших тенге, — а то ли еще дальше будет? И вообще: большая часть субсидирования – это на закуп из-за границы, оттуда приобретается масса всего, от сельхозтехники и посадочного материала до удобрений и вакцин. И здесь, сколько ни выбивай Минсельхоз ресурсов для господдержки у правительства, все равно ему не успеть за «уплывающим» курсом тенге.

Сразу предупредим: то, что мы собираемся сказать насчет решения проблемы финансирования агропрома, в Казахстане еще не озвучивалось, и к самому только осознанию неизбежности столь радикального поворота тоже еще предстоит привыкать. И здесь в самый раз непредвзято разобрать как раз неудачу «мясного прорыва».

БЫЛО ВСЕ, НО НЕ СТАЛО НИЧЕГО

В самом деле, а почему обещания «Мясного союза» вывести Казахстан на экспорт сначала 60 тысяч тонн качественной говядины, а к нынешнему времени – уже и на 180 тысяч тонн, завершились как-то уж слишком близко к фарсу?

Да, как раз к смене руководства Минсельхоза скот массово пошел на экспорт, прямо в живом виде, прямо в соседний Узбекистан и прямо через ту Туркестанскую область, акимом которой стал бывший вице-премьер – экс-министр сельского хозяйства.

Оставим в стороне критические разоблачения, посмотрим на суть – ведь, действительно, в самом долговременном распоряжении того «проектного офиса» был самого высокого уровня политический, административный и финансовый ресурс. Почему же не сработало?

Помимо прочего, в работающем на «Мясной союз» Минсельхозе того времени была пресс-служба, со вкусом повествующая о ходе дела и обещающая перспективы, — и ведь не выдумывали и не обманывали!

Помню репортажи о системе крупных откормочных площадок, молодняк для которых должны были готовить фермерские хозяйства – симпатичен был энтузиазм, выглядело же вполне реалистично, да оно так и было.

Вот аргументация той поры. В Казахстане сравнительно дешевые затраты на производство из расчета на килограмм живого веса. Так, в малых фермерских хозяйствах тратят всего 0,7 доллара на килограмм веса выращиваемого бычка. Даже на Украине этот показатель выше — $1,1. В таких животноводческих державах, как Аргентина, Австралия и Бразилия, затраты на производство говядины равны — $1,5, $1,6 и $2 на кг соответственно. Канадские и американские фермеры тратят $2,3 и $3,5 на килограмм подрастающей «говядины». Тогда как самыми дорогими в этом сегменте странами являются Россия — $3,7 и Китай — $3,8.

Что касается откормочных площадок, то тут Казахстан и Россия находятся рядом в достаточно комфортном сегменте: наши $1,43 против $1,59 у россиян. Между тем, владельцы откормочных площадок в США, Бразилии, Аргентине, Канаде и Австралии тратят от $2 до $3 на килограмм живого веса откармливаемого бычка. Ну и самый дорогой откорм в $3,3 на кг живого веса экспертами зафиксирован в Китае.

Опять же, цена говядины на внутреннем казахстанском рынке тоже весьма низкая по сравнению с большинством стран-производителей говядины — $5,1 за килограмм. У нас ниже цена, чем в Аргентине и Австралии, Канаде, США, странах Евросоюза и даже в Китае. В этих местах стоимость килограмма говядины варьируется от $5,2 до $8,5 в КНР.

Нас опережает лишь Бразилия с ее масштабами производства и заполненностью внутреннего рынка — $4,2 и, как ни странно — Россия с $4 за кг.

Впрочем, последний случай объясняется тем, что россияне практически не имеют диверсифицированного производства говядины: оно у них вертикально интегрировано, а во главе стоят крупные откормочные площадки, которые и удешевляют все производственные издержки и процессы.

По овцам мы тоже являемся одной из самых конкурентоспособных стран мира — $1,4 затрат на кг живого веса. Рядом с нами — Новая Зеландия с их $1,5 на килограмм и способностью завалить бараниной среднего класса различные рынки сбыта.

У Австралии показатель выше — $2,3 на кг, но эта страна в основном специализируется на выращивании ягнятины высшего класса.

Ну, а европейские страны, такие как Ирландия, Испания и Франция выращивают своих овец из расчета $3,5-$5 затрат на килограмм. Внутренние цены, тоже соответствующие: в Испании – самая дорогая баранина и ягнятина по всей Европе – $6 и $7,8 за килограмм против наших $3 за кг.

По пастбищам мы занимаем пятое место в мире, уступая лишь Китаю, Австралии, США и Бразилии. Однако официально из 188 млн га пастбищ используется лишь 58 млн га. Хотя и эта цифра просто умопомрачительная.

Для сравнения: уступающая нам Канада со своими 15 млн га пастбищных угодий выращивает 80 кг говядины на гектар, Уругвай — на 14 млн га забирает 45 кг мяса с одного гектара, а Новая Зеландия, обладая лишь 11 млн га, добывает более 60 кг мяса на один гектар. А потому наш результат — менее 5 кг на гектар иначе как низкой производительностью труда и неиспользованием даже «официальных» гектаров пастбищ не объяснишь.

ВСЕМИРНЫЙ БАНК И ОТРИЦАТЕЛЬНОЕ САЛЬДО КАЗАХСТАНА

И если уж мы взялись говорить об этом, был еще план подключения к мясному прорыву Всемирного банка, прорабатывался кредит, ни много, ни мало на 500 млн долларов, выгодный по длительности и по стоимости. Почему же все пролетело мимо? Так ли уж надо было это и реализаторам программы, и самому Всемирному банку?

(От редакции: Тот же Всемирный банк уже к концу 2018 года перестал проявлять активность в этом вопросе – возможно, увидев то, что все красиво изложено на бумаге, а на практике преследует совершенно иные цели. Последний «интерес» Всемирного банка по этому проекту зафиксирован осенью 2019 года и то, как нам кажется, это было связано с угрозой потери государственных субсидий казахстанскими откормплощадками, которые они так и так будут терять, и попыткой хоть как-то сделать хорошую мину при плохой игре: показать, что некие иностранцы в костюмах и с хорошими лицами заинтересованы рассмотреть к тому моменту уже де-факто умерший проект).

Пожалуй, к этим вопросам стоит вернуться отдельно.Сейчас же скажем о финансовой составляющей. А именно – в способность страны развивать свое сельское хозяйство за свои, а не за чужие деньги.

Сказать о ситуации с деньгами, причем в масштабах всего Казахстана, следует сразу по двум причинам. Во-первых, потому что платежные дела Казахстана, — и даже еще до коронавируса и падения нефтяных цен – драматичны, мягко говоря. Во-вторых, потому что весь этот драматизм, включая и вытекающую из него дальнейшую девальвацию, прежде всего бьет по сельскохозяйственной отрасли, и по производству, и по потреблению.

И, значит, Минсельхозу в любом случае предстоитвыступить в правительстве за новый курс в создании национального кредита и национальных инвестиций. Для впечатления читателей вот расклад по недавно опубликованному платежному балансу Казахстана за 2019 год. Все цифры – оттуда:

Приход валюты в страну сложился за счет экспорта товаров – $57,4 млрд, экспорта услуг – $7,7 млрд, вознаграждения от активов Национального фонда – $1,2 млрд и текущих трансфертов на $0,3 млрд. Таким образом, всего поступило в страну – $66,6 млрд.

К сожалению, расход валюты превысил ее доходную часть. Мы потратили на импорт товаров: $37,9 млрд, импортировали услуги на $11,2 млрд. Наконец, баланс доходов от иностранного инвестирования и кредитования«съел» $23 млрд. Таким образом, Казахстан потратил $72,1 млрд.

Соответственно, мы ушли «в минус» — $5,5 млрд.

Что здесь самое важное? Самое важное – счет текущих операций по прошлому году, составивший 5,5 миллиардов долларов с минусом. Которые, конечно, были компенсированы — обратным движением финансов и капиталов, то есть расходованием валютных резервов и еще большим усугублением зависимости от иностранных инвестиций и кредитов.

В итоге мы имеем такой расклад: от зарубежного хранения запасов Национального фонда Казахстан получил $1,2 млрд дохода, а вот сальдо от того, что инвестируем мы и инвестируют в нас, составило потрясающие 23 млрд долларов. Представьте, вся работающая на экспорт нефтяная и металлургическая промышленность, а также и немножко сельское хозяйство, заработали за прошлый год для страны валюты на 57,4 млрд долларов, а чуть ли ни треть этой выручки была выведена обратно элементарно на обслуживание набранного внешнего долга и выплату доходов иностранным инвесторам.

Это – цена отсутствия в стране собственного кредита и национальных инвестиций, и пока так будет продолжаться, село останется без обустройства и развития.

Петр СВОИК

Те, кто ратует за все импортное, сами оказались в глубокой яме и не несут никакой социальной ответственности

Проект «Ведомости Казахстана» выпустил очередное видео, теперь посвященное такой действительно проблеме, как закуп и последующее обслуживание иностранной сельскохозяйственной техники. Благо незадолго до нашей работы в Нур-Султане прошла очередная выставка АПК, где по большей части солировали представители заводов-изготовителей сельхозмашин. Отечественных и зарубежных, которые просто ввозят свою продукцию и продают ее нашим фермерским хозяйствам в пересчете на валюту.

Думаю, сейчас уже не стоит никому долго объяснять, что модель «нефть в обмен на продовольствие» и все остальное, включая оборудование и продукцию машиностроения, себя окончательно исчерпала. Жить с погубленным производством, продавать сырую нефть и на вырученные за это евро и доллары, покупать втридорога за рубежом все, начиная от элементарных гвоздей и заканчивая сложными сельскохозяйственными агрегатами, далее уже нельзя.

Многие это осознали раньше, кто-то прозревает сегодня в дни, когда цена иностранной валюты в обменниках растет на глазах.

Никто не оспаривает качество зарубежных аналогов, хотя и понимает, что мы сильно переплачиваем за брэнд и лежащий в его основе многолетний маркетинг. Однако и смотреть сквозь пальцы на сервисное обслуживание, которое, мягко говоря, оставляет желать лучшего, тоже не собирается. Тем более, что те, кто может себе позволить сегодня иностранную сельхозтехнику, все же платят за нее несоразмерно большую цену, чем за отечественные образцы, а если речь идет об европейских или американских тракторах и комбайнах, то гораздо большую чем за аналогичные машины евразийского производства.

Здесь важна и социальная ответственность самого бизнеса. Хорошо сказал в этой связи глава Агрофирмы «Родина» Иван Сауэр: если ты можешь себе позволить покупать иностранную сельхозтехнику, это не значит, что ты должен навязывать ее всем остальным. И дело тут сразу в нескольких составляющих.

Во-первых, чтобы работать с иностранными машинами, нужно быть к этому готовым. Закладывать в своем бизнес-плане солидную расходную статью на формирование парка запасных частей, которые тебе могут совершенно не пригодиться, однако в условиях нашего постпродажногообслуживания «иностранцев» другого выхода у любого серьезного фермерского хозяйства просто нет.

А если ты «шалтай-болтай», то – пожалуйста, купи комбайн за 400 тысяч евро и радуйся на здоровье до первой поломки. Но как правило такие люди предпочитают тратиться еще и на джипы иностранного производства, квартиры и коттеджи в столице, зарубежные поездки и отдых. То есть, ведут «безголовые» траты, обесточивая и отрезая от денег свой непосредственный бизнес. И потом мы не видим за ними ничего кроме пустыни: никто толком не может сказать, что у них за хозяйство, чем оно известно и прославлено, какой товар поставляет на рынок, есть ли хоть какое-то производство, какие там материальные активы помимо земли и т.д.

Во-вторых, а это прямо проистекает из «во-первых», обычно такие с позволения сказать безответственные фермеры рассматривают свой временный бизнес не более чем инструмент для выкачивания денег и перекачивания в свой карман. Выкачивания, например, из государственной казны в виде обильных субсидий. По кредитам банкам второго уровня они давным-давно вышли на просрочку и де-факто являются банкротами. Просто не все окружающие еще осведомлены, что они – банкроты. И до сих пор по наитию воспринимают их в качестве больших экспертов в сфере сельского хозяйства.

Но это просто бизнес-модель у них такая: у кого-то модель амбициозная – заработать, но и создать вокруг себя нечто стоящее, а у кого-то – взять и денег по карманам натырить, а там хоть трава не расти.

Поэтому, когда такие лжеэксперты призывают фермеров покупать все иностранное за валюту, особенно дорогую сельхозтехнику, то нужно отдавать себе отчет: а чем, собственно, они известны в мире бизнеса, чем отличились и прославились, несли ли социальную ответственность перед своими работниками, что оставили после себя кроме выжженой земли.

Фермерские ведомости